Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая - Нелли Шульман

— Прямо завтра с утра! — горячо ответил Вальтер. "Можете прийти и сами проверить".

— Не могу, а должен, — хохотнул Федор. Вынимая рыбу из холодного, искристого ручья, вдыхая запах сосен, он подумал: "А все равно — жалко с шахт уезжать. Ничего, у студентов практика будет, отвезу их в Рудные горы, там серебро добывают, и эту окись, которой в желтый цвет керамику красят. Интересная окись, я бы с ней повозился, конечно. А сюда, — он на мгновение помрачнел, — не вернусь, все, хватит".

— Еще пяток, герр Теодор? — спросил Вальтер, глядя на корзинку с форелями.

— Можно и больше, — Федор зевнул, — воскресенье, торопиться некуда.

Он закрыл глаза и послушал пение птицы: "Хорошо!"

Маргарита проснулась в полночь. Быстро одевшись в свои старые, времен сортировочной, холщовые штаны и куртку, она спрятала волосы под косынкой.

Забрав из сарая маленькую пилу, Маргарита вышла на спящую улицу. Оглянувшись, она быстро побежала вверх, к воротам шахт. "Как все просто, — подумала девушка, открывая ключами Рабе замок, — воскресенье, никого нет. Никто меня не увидит".

Она прошла мимо конюшни, — лошади даже не пошевелились, и заглянула в черное жерло забоя. Клеть висела над ним, чуть покачиваясь от легкого ветерка. "Двадцать лестниц, по сорок ступенек в каждой, — вспомнила Маргарита, — потом сразу вбок, по рельсам. Свечи там есть, и кремень с кресалом тоже. Две мили направо и начнется дядина штольня. Рабе с утра будет там. Крепления старые, хлипкие, это все равно — могло бы случиться в любое мгновение. Вот и случится".

Девушка перекрестилась, исчезая в темном, бездонном провале, ловко спускаясь вниз.

В плетеной клетке, стоявшей на выступе породы, чирикала канарейка. Большой Фридрих чиркнул кресалом: "Вот видишь, все хорошо. Поет, что с ней сделается".

Рельсы чуть поблескивали в неверном свете свечи, теряясь вдали, в узком, высоком проходе, что вел к жерлу шахты.

— Дерево отличное, папа! — весело крикнул Вальтер, разгружая с другими шахтерами вагонетку.

— Давай, — подогнал мастер Большого Фридриха, — поменяем тут все, и мне надо к новой штольне идти, сегодня породу взрывать будем.

Рудокоп почесал рыжую голову. Опустив огромные ладони в ведро с водой, умывшись, шахтер усмехнулся: "Только июнь на дворе, Рабе, а уже какая жара. В августе мы тут голые лежать будем, помяни мое слово".

Из темноты раздались чьи-то шаги. Они услышали знакомый голос: "Не утерпел, решил вам помочь, у тебя, Фридрих и так — каждые руки на счету".

Федор сбросил куртку и вылил на мощные плечи воду: "Порох уже готов, герр Клаус, как взорвем — надо будет туда десяток человек из соседних штолен отправить. Чем быстрее мы до этого пласта доберемся, тем лучше".

Он посмотрел на прилепленные к полу свечи и хмуро заметил: "А ты бы, Фридрих, половину затушил, тут и так, — Федор повел носом, — газа предостаточно".

— Птица-то вон, живая, герр инженер, — упрямо ответил рудокоп: "Ну, пошли, ребята там уже все сколотили, сейчас менять будем".

Федор взглянул на серый блеск породы и остановился.

— Слышите, герр Рабе? — тихо спросил он.

Даже в тусклом огне свечи видно было, как побледнело смуглое лицо мастера.

— Фридрих, — крикнул Федор, — всем немедленно назад! Прямо сейчас!

Из дальнего конца галереи раздался грохот, высокий, пронзительный крик, а потом вокруг не осталось ничего, кроме темноты и обрушивающихся на них камней. Федор толкнул Рабе вниз и накрыл его своим телом, спрятав голову в ладонях. Откуда-то сверху было слышно беззаботное чириканье канарейки.

Федор пошевелился. Перекатившись на бок, он тихо спросил: "Герр Клаус, вы тут? Как вы?"

— Рука, — мастер сдавленно застонал. "Кажется, сломана, герр Теодор, зря я ее вытянул".

— Свечу бы найти, — Федор выругался по-русски, — кремень с кресалом у меня в кармане штанов были, вроде не выпали.

Он пошарил вокруг и нащупал еще теплый воск: "Ну, сейчас посмотрим — что у вас там с рукой!"

— Это крепления, — Рабе тяжело дышал, — если бы я так долго не тянул, раньше бы поговорил с рудничным управлением…, Это моя вина.

— Бросьте, — Федор зажег свечу и прилепил ее на валун, — вы мастер, а я инженер шахты, я тут за все отвечаю, так, что не корите себя.

Он откатил с руки Рабе окровавленный камень и посмотрел на синее пятно, что расплывалось пониже локтя, в прорехе изорванной куртки: "Сломали. Хорошо, что левая, и что кость наружу не торчит".

— У вас кровь, — сказал Рабе, глядя на него расширенными от боли глазами. "С лица капает".

Федор провел рукой по лбу и отмахнулся: "Ссадины, ничего страшного. Сейчас я вам лубок сделаю, тут где-то моя куртка валялась. Доску бы какую-нибудь найти…, - он оглянулся, подняв свечу: "Вот и старые крепления, не все в пыль размолотило. Посидите тут, я сейчас, — он осторожно помог Рабе прислониться к большому валуну.

— А где все? — спросил мастер. "Где Большой Фридрих, Вальтер, остальные?"

Федор застыл и велел: "А ну тихо!"

Из темноты доносился чей-то едва слышный, протяжный стон. Он поднял остатки креплений: "Сейчас руку вашу приведу в порядок, и пойду там, — Федор махнул рукой к выходу из штольни, — поищу. Кто-то жив еще".

— Я тоже, — приподнялся мастер.

— Сидите, — вздохнул Федор, — вы, если встанете — сознание потеряете. Воды нет у вас?

— Нет, — Рабе откинул голову назад и закрыл глаза. "И у меня нет, — угрюмо подумал Федор, отрывая полосы холста от куртки. Он вспомнил карту шахты: "Герр Клаус, тут же рядом это озерцо было. Помните, вы меня туда водили, как я приехал?"

— Там плохая вода, — сквозь зубы отозвался Рабе. "Свинец. Хотя лучше плохая вода, чем никакая. Оно недалеко, если лаз не завалило — можем добраться".

Федор поднес остатки крепления к свече и всмотрелся в дерево. "Что-то не так, — подумал мужчина. "Как-то странно оно сломалось. Нет, ерунда, привиделось, не может быть такого".

Он вздохнул, и опустился на колени: "Давайте сюда руку".

Потом он похлопал Рабе по щекам. Когда Клаус пришел в себя, Федор разломил свечу на две части: "Пойду, посмотрю, что там. Сколько человек сегодня в бригаде было?"

— Четверо, — сдержал стон Рабе. "И Большой Фридрих с Вальтером. Я сейчас отдышусь и посмотрю тут вокруг — может, еще свечи есть".

Федор кивнул. Вытерев кровь с лица остатками куртки, он исчез во тьме.

Стон все приближался. Федор отчетливо услышал горестный, совсем детский плач, доносившийся из-под перевернутой, заваленной камнями вагонетки.

Федор нагнулся — шахтер лежал ничком. Мужчина шепнул: "Все хорошо, все хорошо, это я, герр Теодор. Герр Рабе тоже жив, у него рука сломана. Что у вас?"